И что-то замирает, сжимается в моей груди, когда я смотрю, как он кладет их в коробку.

Гарретт замечает выражение моего лица.

— Эй, ты в порядке?

— Да. — Я улыбаюсь, но мне приходится заставлять себя. — В чем дело?

— Нам нужно больше коробок. Я собирался сбегать в аптеку Брюстера и взять немного.

Большие мохнатые лапы Вуди влетают в комнату, принюхиваясь к моим ботинкам.

— Я схожу и возьму Вуди на прогулку.

Гарретт наклоняется и целует меня.

— Хорошо.

Я хватаю Вуди за поводок, сажаю его в джип Гарретта и выезжаю на Мейн-стрит, а затем паркуюсь в нескольких кварталах от Брюстера.

Я провожу Вуди вверх по улице и вниз по кварталам, мимо "Магазина рогаликов" и "Зинке Ювелирс", того старого дома с привидениями на Миллер-стрит, мебельного магазина мистера Мартинеса и Бэйгроув-парка. Его восстанавливают после пожара — там недавно посажены деревья и сделан ландшафтный дизайн, а также установлены большие, яркие, красочные качели. Я прохожу мимо Джули Шрайвер, толкающей свою дочь в коляске — она предупредила мисс Маккарти, что не вернется преподавать в школу, и пойдет по пути моей сестры — материнства, оставаясь дома.

Младший брат Симоны Порчески проезжает мимо меня на своем велосипеде, крича:

— Привет, мисс Карпентер!

— Привет, — отвечаю я.

Но все равно эта печаль, меланхолия заполняет мою грудь, как тяжелый песок.

К тому времени, как я возвращаюсь к Мейн-стрит, прошло два часа. Я смотрю налево и вижу Олли Мансона, который сидит в своем кресле на лужайке и машет проезжающим машинам. Вуди тычется своим черным щенячьим носом в кроссовки Олли и тот гладит его по голове.

Я подхожу ближе.

— Привет, Олли.

Он улыбается, но не смотрит мне в глаза.

— Как ты думаешь… Ничего, если я посижу здесь с тобой немного?

Он кивает. И я сажусь рядом с его стулом на траву. Мышцы моих ног расслабляются теперь, когда я не стою на ногах. Несколько минут я оглядываюсь по сторонам и вижу мир таким, каким его видит Олли.

И я понимаю — понимаю, как это может быть полезно. Потому что Лейксайд — довольно интересное место для наблюдения — собственная маленькая вселенная людей, вплетенных в жизни друг друга, все разные, но все же одинаковые. Я слышу в своей голове слова Гарретта — кое-что, что он сказал мне однажды — этим ровным, уверенным голосом.

"Рост болезненен, перемены трудны."

И решения, меняющие жизнь, пугают. Легче цепляться за путь, который уже есть. За план, который мы знаем и уже нарисовали для себя.

Но сидя здесь, на траве, рядом с Олли, глядя на этот маленький городок, который я так хорошо знаю, и который гудит вокруг нас, я не чувствую страха. Я чувствую себя в безопасности. Чувствую, что меня знают и обо мне заботятся. Я чувствую, что нахожусь именно там, где и должна быть. Я думаю о своих учениках — Майкле, который такой умный и добрый, и Лейле, которая похожа на бабочку, только начинающую вылезать из своего кокона. Думаю о Симоне, чья жесткая внешность защищает так много сладости внутри, и Дэвиде. Мой желудок сжимается, и эмоции бурлят в груди, как ураган.

Но затем вихрь прекращается. И все внутри меня встает на свои места. И это кажется умиротворяющим. Это кажется правильным.

На моем лице появляется улыбка — настоящая улыбка, — и энергия внезапно закипает в моих венах. Потому что я знаю, что со мной было не так в последние несколько недель. И я знаю, что теперь делать — как именно это исправить.

Я встаю, отряхиваюсь от травы и хватаю Вуди за поводок.

— Спасибо, Олли, — говорю я ему. — Большое тебе спасибо.

Впервые в моей жизни Олли Мансон встречается со мной взглядом. Его глаза спокойны и знающи.

Затем проезжающая машина сигналит, и Олли отворачивается и машет рукой.

~ ~ ~

Я иду по парадной дорожке и замечаю вывеску "Продается", портящую идеальный дом. И это выглядит чертовски ужасно — неправильно. Я выдергиваю ее с газона и бросаю в кусты.

Я захожу в парадную дверь и отцепляю Вуди от поводка.

— Эй, тебя долго не было, — говорит Гарретт, ставя коробку в своих руках на пол столовой вместе с дюжиной других. — Я как раз собирался тебя искать.

— Остановись. Перестань паковать вещи. — Я качаю головой. — Я не хочу, чтобы ты ехал со мной в Сан-Диего.

Темно-карие глаза, которые я любила с четырнадцати лет, прищуриваются от замешательства.

— Детка…

— Я хочу, чтобы мы жили здесь. Хочу уйти из театра "Фонтан" и стать учителем. Я хочу быть твоей женой. — Я подхожу к нему ближе. — Хочу, чтобы у нас были дети и мы растили их в этом доме. Я хочу научить их ловить рыбу и кататься на коньках по озеру, а также катать их на новых качелях в Бэйгроув-парке. Я хочу каждое воскресенье водить их в "Магазин рогаликов" и каждый божий день махать Олли Мансону.

— Кэлли, притормози. — Он кладет руки мне на плечи, сжимая. — Это большое дело. Ты действительно подумала об этом?

Я придвигаюсь ближе, обвиваю руками его шею, прижимаюсь к нему всем телом.

— Мне больше не нужно думать. Это правильно, это реально, это то, чего я хочу.

— Но твоя работа…

— Управление театром больше не является моей мечтой. Я им не нужна, Гарретт. Не совсем. Но наша школа, эти дети, они нуждаются во мне… и я нуждаюсь в них.

Я качаю головой, потому что слова застревают у меня в горле, и я неправильно это объясняю. Как я в этом уверена.

— В тот вечер, когда мне позвонила Коллин, когда она рассказала мне о несчастном случае, я посмотрела на Брюса и Шерил, и знаешь, что я сказала?

— Что?

— Я сказала, что должна ехать домой. Здесь мой дом, Гарретт. Он всегда был для меня домом; я просто забыла. Но теперь я вспомнила. Я могла бы жить с тобой где угодно и быть счастливой, но, если я могу выбрать, где это будет, я хочу, чтобы это было здесь. Хочу, чтобы наша жизнь была здесь — ты и я — вместе, в нашем доме.

Я знаю его достаточно хорошо, чтобы увидеть облегчение, которое озаряет его лицо — радость. И я знаю, в глубине души, что он тоже этого хотел.

Гарретт обнимает меня своими сильными, крепкими руками, и мои ноги отрываются от пола. Затем он опускает меня, держа мое лицо в своих прекрасных руках, а мое будущее — наше будущее — в его глазах.

Эпилог 1

"Миссис Тренер Ди"

Кэлли

Мы с Гарреттом впервые встретились осенью, и осенью же мы воссоединились… Так что вполне уместно, что мы и поженимся тоже осенью. Он сделал предложение в солнечное летнее воскресенье, когда мы были на его лодке для ловли окуня, на самой середине озера, с тем же кольцом, которое он купил мне много лет назад. После того, как я сказала "да" и Гарретт надел мне на палец это прекрасное кольцо, я буквально потрясла его мир — оба наших мира.

Я бросилась в его объятия так быстро, что лодка перевернулась.

Но даже когда мы упали в воду, Гарретт не перестал целовать меня.

Когда мы в конце концов вынырнули на воздух, он предложил заменить бриллиант камнем побольше, но я сразу же отказалась от этой идеи. Мое кольцо идеально, такое, какое оно есть.

Выбрать место для свадьбы было не так просто. Гарретт хотел жениться на школьном футбольном поле.

Естественно.

Потому что он парень насквозь. Квотербек, поэтому для него футбольное поле всегда будет священным местом. Я же хотела выйти замуж в красивом старом театре примерно в часе езды, потому что — виновна по всем пунктам обвинения — я думаю, что всегда буду театральной девушкой, которая любит свет и запах сцены. Мы обдумываем идею пожениться на озере, но никому из нас не нравится мысль о том, что мое платье будет волочиться по гусиному дерьму, так что эта идея довольно быстро отбрасывается.

Мы договариваемся о свадьбе на пляже. Один из старых товарищей Гарретта по команде из Рутгерса, владеет большим викторианским домом с частной полосой пляжа в Бриелле. Это достаточно близко, достаточно открыто, чтобы весь город мог прийти… И они приходят.